– Господин, вам надо продолжать путь.

Балум встал и приказал разбудить остальных. Чимай уже объяснил задачу своим воинам ах-шак-к’атун, и они стояли в стороне. У-какиль-к'атун, облаченные в «куйубы» – панцири из стеганого хлопка – медленно поднимались с земли, борясь с остатками сна. Но они были лучшими, отборными бойцами правителя, а потому быстро пришли в себя и были готовы продолжить путь. Балум сделал знак рукой, четверо носильщиков взяли на свои плечи паланкин, на котором была водружена священная реликвия, и вышли на тропу. Чимай поднял руку в прощальном жесте и скрылся в зарослях сельвы, а они – Балум, четверо носильщиков и пятнадцать воинов у-какиль-к'атун – снова продолжили бег. Пока они не могли свернуть с единственной тропы, которая вела в сторону Лакамтуна. Путь через заросшую сельву занял бы на много дней больше. Им надо было скорее добраться до местечка Каан-К'аш [9] , откуда на Лакамтун шло несколько дорог, и именно там можно было оторваться от преследователей.

Вечером мы немного побродили по Канкуну. Посидев в полупустом кафе-баре, послушав рэгги и понаблюдав за одиноко танцующей толстой негритянкой, мы быстро расплатились и вышли.

– Нет, нам такого не надо, – покачав головой, произнес Ник.

– Хорошая музыка, много девушек и бесплатная выпивка! – раздался за спиной вкрадчивый голос зазывалы рок-клуба.

– Ты просто ангел во плоти! Вот это полный джентльменский набор. Пошли! – радостно воскликнул Ник и потянул меня за собой.

– Более того, всего за двадцать пять долларов вы можете посещать сразу два наших клуба! – увидев блеск в глазах моего товарища, добил его зазывала.

Музыка оказалась очень громкой и странной, а девушки малочисленны, заторможены и обкурены. Но с выпивкой он нас не обманул. Мы заняли столик поближе к халявному бару и незаметно для себя начали напиваться. Следовало просто оторвать задницу от стула, подойти к бармену, произнести заветное «Una tekila!» [10] , и ты получал свой пятидесятиграммовый стаканчик. У стойки пить было нельзя, поэтому мы подходили, брали, садились, выпивали, вставали, подходили, садились, выпивали, вставали… Короче, отбивали свои деньги. Минут через десять я отправился в туалет, а когда вернулся, застал Ника около стойки. Он стоял глядя в никуда и с поднятым вверх пальцем настойчиво твердил: «Una… una… una… una…» Бармен отпускал напитки и периодически поглядывал на Никиту, надеясь, что тот когда-нибудь вспомнит, чего хочет. Осознав, что мы уже несколько перебрали, я взял Ника под руку и вывел на свежий воздух.

– Рано еще напиваться, – попытался урезонить его я. – Пойдем пройдемся, протрезвимся.

– А чего, я нормально, так… ну, трезвый, – пробубнил Ник, понимая, что питейное заведение покинуто, и порываясь вернуться, однако я был настроен решительно.

Напротив гремела музыка и призывная реклама приглашала посетить «лучший клуб западного полушария – “Коко-Бонго”». Длинная очередь свидетельствовала в пользу правдивости рекламы, и мы направились туда. Ожидания нас не обманули. Было красиво, весело и весьма забавно. Мы пробирались в толпе веселящихся людей, и вдруг я увидел девушку. Она сидела вполоборота ко мне, с любопытством разглядывая происходящее вокруг действо своими огромными, лучистыми глазами небожителя. Она была необычайно красива, но не той глянцевой красотой обложечных девиц с подретушированными изъянами. Я не мог оторвать от нее взгляда, но дело было даже не в ее красоте. Я знал, что никогда прежде не видел ее, но внутри разгоралось странное чувство, что хорошо знаю этого человека. Мимо меня проходили смеющиеся люди, гремела музыка, а я стоял на месте, ничего не замечая вокруг себя. К ней подошел молодой человек, что-то сказал, а она улыбнулась в ответ и покачала головой. Он скрылся в толпе, а я с облегчением вздохнул. Девушка откинула прядь длинных, иссиня-черных волос и что-то сказала своей подруге. Та засмеялась и закивала. Двое проходивших мимо парней остановились у их столика и заговорили с ними. И опять девушка вежливо покачала головой и отвернулась к подруге, а я продолжал стоять и смотреть на нее восхищенными глазами. Видимо, почувствовав на себе мой взгляд, она обернулась. Наши глаза встретились, и я глупо улыбнулся…

К моему величайшему разочарованию, девушка сразу же отвернулась, но спустя мгновение снова внимательно посмотрела на меня. «Если не знаешь, что делать, делай шаг вперед», – гласит старая самурайская мудрость. И я сделал шаг вперед. Сказать, что я был тверд и мужествен, как старый самурай, было бы нескромно. Напротив, я волновался, словно мальчишка, и, казалось, нес полнейшую чепуху, но не прошло и пяти минут, как мы сидели за одним столиком с прекрасными незнакомками. Девушку звали Камилой, и она была мексиканкой, а ее подруга, мулатка, приехала погостить к ней из Панамы. Для нашей стадии опьянения у нее оказалось какое-то труднопроизносимое имя, так что мы не стали забивать себе голову и для нас она стала просто «панамкой». Мы пили, танцевали и много говорили на разные темы. Удивительное чувство странного единения с Камилой все больше и больше охватывало меня. Мы одинаково думали, одинаково воспринимали мир и, даже когда Ник или панамка отвлекали нас друг от друга, одинаково и одновременно отвечали на задаваемые вопросы, что вызывало у них приступы бурного восторга.

Спустя пару часов Ник предложил девушкам прогуляться по ночному Канкуну. Стараясь ровно ставить заплетающиеся ноги, мы вышли из «Коко-Бонго» и в обнимку, поддерживая друг друга, пошли по светящейся разноцветными огнями улице. Со всех сторон звучала музыка, зазывалы кидались наперерез, призывая заглянуть к ним, и вежливо улыбались вслед, если вы проходили мимо. Шум громкой музыки уже порядком утомил нас всех, и мы свернули на улочку, где было немного тише.

Ник о чем-то эмоционально говорил с панамкой, периодически забываясь и переходя на родной язык. Спустя несколько минут он полностью перешел на заплетающийся русский, но пьяная панамка продолжала его внимательно слушать, улыбаться и утвердительно кивать. Мы с Камилой некоторое время с удивлением наблюдали за ними, и у нас сложилось стойкое убеждение, что они все же прекрасно понимают друг друга.

– Телепаты! – нашел я единственное объяснение происходящему, и Камила согласно кивнула.

Ник вдруг неожиданно прервался на полуслове, отошел в сторону и уселся на парапете.

– Телепатический сеанс закончен, – констатировал я, извинился перед Камилой и направился к нему, чтобы узнать, в чем дело.

Услышав мой голос, Ник с трудом приподнял голову. Его правый глаз смотрел на меня, а левый упирался в переносицу. Я понял, что мы его теряем.

– Ник, крепись, тебе еще панамку сублимировать, – сказал я, и его глаза выровнялись.

– Какую панамку?

– Ту, которой минуту назад ты объяснялся в любви, обещал жениться, увезти в Москву и покатать на лыжах.

– А она умеет? – Его левый глаз опять начал уплывать к переносице.

– Что умеет?

– На лыжах кататься.

– Вот иди и научи, – я приподнял его с парапета и водрузил на ноги.

– Смотри! – Ник расставил ноги на ширину плеч, согнул их в коленях и начал отталкиваться от земли воображаемыми лыжными палками, внимательно глядя одним глазом на меня, а вторым стараясь не выпустить из виду лыжню.

– Подожди, подожди! Я-то умею, – попытался остановить его я. – Сейчас я тебе панамку приведу.

Но идти за ней не пришлось. Она сама, спотыкаясь на ходу, подошла к нам и отобрала у Ника воображаемые лыжные палки.

– Ну, катайтесь, детки, – с облегчением вздохнул я и, оставив их вдвоем, снова вернулся к Камиле.

– По-моему, твоя подруга пьяна, – сказал я, подходя к ней.

– Зато твой друг трезв, – усмехнулась Камила.

– Может, нам пройти на пляж, чтобы они немного протрезвели, а то еще завалятся здесь спать, тащи их потом.